Еще раз о внутреннем целителе. Случай из практики. Алена Созинова
Еще раз о внутреннем целителе. Случай из практики
Алена Созинова
Когда я работала в больнице, ко мне как-то пришла пациентка - родом она оказалась из Абхазии. С темой про болевой синдром. У нее болело под грудью, и медицинские обследования сообщали о том, что она здорова. Ее бабушка погибла во время войны в Абхазии от ранения в голову. Ее мама скончалась несколькими годами позже от опухоли в головном мозге. Прошли годы, и вот недавно умерла подруга-одноклассница моей клиентки, оживив воспоминания о цепи смертей дорогих в ее жизни женщин и страх собственной смерти, в свою очередь призвавшие к ней сходный симптом. Несмотря на внешнюю хрупкость и мягкость, в моей клиентке чувствовалась большая внутренняя сила, и было видно, что эти все смерти она уже прожила и приняла. Вместе с тем она выглядела несколько растерянной и изрядно измученной своей болью, хотя она отмечала, что со временем боль притупляется и досаждает ей уже гораздо меньше.
Запрос был на одну консультацию. Между нами был языковой и культуральный барьер - ей было сложно описать свои ощущения и состояния по-русски, а мне нужно было время, чтобы приспособиться к национальным особенностям проявления ее эмоций. Я хотела быть ей максимально полезной за это короткое время, и увидев совместно с ней смысл ее симптома, я стала делать разные интервенции с тем, чтобы наметить подходящий ей путь, по которому она могла бы потом идти сама. Но ни одна из интервенций не давала какого-то значительного отклика. Выглядело это так, будто смысл в симптоме уже отпал, и он мог бы уйти, но он словно держался еще за какой-то крючок. Я с ней поделилась своим ощущением. И тут она вспомнила какой-то свой сон, который завершился тем, что она услышала голос некой русской женщины, которая ей по-русски сказала: «У тебя все хорошо». Я спросила у нее - нормально ли будет, если я ей это скажу наяву. Она оживилась и закивала. И тогда я ей сказала: «У тебя все хорошо». Она улыбнулась. И я ей еще раз сказала: «У тебя все хорошо». Она выпрямилась. И, уже на всякий случай, я ей третий раз сказала: «У тебя все хорошо», - она уже выглядела спокойной и уверенной и не нуждающейся в каких-то подобных словах. Она предположила, что симптом уйдет до Нового года и обещала позвонить мне и рассказать, когда это произойдет.
Я поймала себя на том, что стала задумываться о контекстах этого высказывания - в связи с индивидуальной и семейной историей этой женщины, ее личностной структурой, большими процессами - минувшей в Абхазии войны. Я спрашивала себя, нужно ли ей как-то вернуть это высказывание, что-то ей объяснить или помочь ощутить, нужно ли углубляться в тот сон и что-то там еще искать, нужно ли как-то осознанно проживать ее симптом и выуживать оттуда новые смыслы и значения, и, в конце концов, нужна ли ей помощь в интеграции полученного опыта. Я думала - чувствует ли она свое право на жизнь, учитывая истории женщин в ее роду, почему боится своей смерти, нужно ли мне что-то еще с этим всем делать. Она посмотрела на мой озадаченный вид и спокойно сказала: «Спасибо, мне больше ничего не нужно». В ее словах и позе чувствовалось облегчение, легкость и свобода.